"А начальство все в заботе, а матросы все в работе..."

«– Видю тя! Видю тя! – взревел Кроличьи Яйца, обнаружив видимого противника… И новый выстрел из тьмы наверху…»
А-а-а, это же я из Киплинга переводил, «Сталки и компания». Тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Камчатка. Я сижу в штабе и перевожу Киплинга, потому что за отсутствием видимого противника переводчику делать больше нечего.
«Кроличьи Яйца» – «Rabbit’s Eggs». И нечего тут скалить зубы, ребята. Если бы Киплинг имел в виду то же, что и вы, он бы написал «Rabbit’s Balls».

Отрывок из "Хромой судьбы" братьев Стругацких вряд ли может оставить равнодушным - роскошное прозвище "Кроличьи Яйца" невольно западает в память. Хотя повесть Киплинга так и осталась у нас почти неизвестной. Кроме слова "сталкер", позаимствованного из нее Стругацкими. Борис Стругацкий позднее вспоминал : "Мы взяли его из романа Киплинга, о развеселых английских школярах конца XIX – начала XX века и об их предводителе, хулиганистом и хитроумном юнце по прозвищу Сталки. АН в младые годы свои, еще будучи курсантом ВИЯКа, получил от меня в подарок случайно купленную на развале книжку Киплинга "Stalky&Co", прочел ее, восхитился и тогда же сделал черновой перевод под названием «Сталки и компания», сделавшийся для меня одной из самых любимых книг школьной и студенческой поры."



( Мы не совсем частная школа. Мы компания с ограниченной ответственностью с четырехпроцентной долей )

Чонтвари "Молитва Спасителя", 1903

( Ибо душа моя живет лишь Исконным )

"Сказано-сделано" Лидии Варковицкой - маленькая повесть о детях и взрослых, восстанавливающих послевоенную деревню. Простая, несколько наивная история, с еще не забытыми деталями трудного военного быта. Явлением в литературе не стала, нового ничего не открыла - были уже и "Село Городище" Воронковой, и третья часть "Васька Трубачева" Осеевой. Рядовая книга забытого автора. Интересна разве что тем, что история разворачивается на территории Ленинградской области.

О Ленинграде в войне написано немало. О Ленинградской области, кажется, ничего. Между тем за годы войны и оккупации население ее уменьшилось втрое. В повести Варковицкой - недавно освобожденная деревенька то ли в Волосовском, то ли в Лужском районе. Одна из трех тысяч, уничтоженных войной.



( 'Написали – значит, надо. Уважайте всякий труд!' )

( Запись в колонии громадная... )

В 1891 году жанр робинзонад пополнился шуточной поэмой "Джамбо Крузо - Слон-Робинзон". Авторами ее были два англичанина: Клифтом Бингэм, довольно плодовитый автор детских стихов, написал текст, а художник Джордж Генри Томпсон, сам заядлый любитель путешествий, сделал к нему иллюстрации. Сюжет сжато повторял основные коллизии пребывания Робинзона на острове: слон, многоопытный и даже пресыщенный путешественник, заброшен бурей в дикие места.



( — А чего он делал? — спросил Пятачок. — Ну, просто слонялся. )

Безымянная малоформатная серия "Молодой гвардии" с пионерским горном на обложке - собрание прелюбопытное. Формально это книги о первых пионерских отрядах, на деле же они посвящены локальным событиям первого послереволюционного десятилетия и оттого имеют привкус не столько пионерский, сколько историко-краеведческий и способны удивить вопреки строгой идеологической прямолинейности.



В аннотации к "Рождению" Плюхиной и Фролова лукаво сообщается, что повесть основана на подлинной истории детского дома имени III Интернационала в Петрограде. На самом деле, не в Петрограде, а в Петергофе, и прежде чем получить имя Третьего Интернационала, детдом носил название "Военная школа Императора Александра II".

( Read more... )

Пойдём в "Лягушатник" - в счастливое детство,
И сядем на наше любимое место -
Зелёный диванчик и стол у окошка
С обзором на Невский... И в блюдце на ножке

Буфетчица взвесит два шарика белых
Со вкусом орехов, слегка подгорелых,
Польёт ароматным сиропом лимонным,
Клубничным, вишнёвым из бочки бездонной...

(Татьяна Баканова)



( Read more... )

"...стали звонить Пете, сперва домой, потом в клинику. В клинике его уже знали и сказали, что он пошёл покупать маковки.
— Что?
— Маковки.
— Пошёл покупать маковки, — с недоумением сказала я и повесила трубку.
Саня так и покатился со смеху.
— Это он вспомнил, что Саша любит маковки, — объяснил он. — Она всегда любила маковки. Ох, милый!.."

Этот маленький эпизод в "Двух капитанах" Каверина приводил меня, как и Катю, в недоумение. Что это за маковки, за которыми побежал Петя? Булочки с маком? Маковый рулет? Но они никогда не назывались маковками. Допрос родственников довоенного года рождения ничего не дал. Зато совершенно неожиданно пришел ответ от уроженки Архангельской области: "Это были конфеты, одни из самых дешёвых. Если грубо, то много мака+сахар+молоко+масло, может, ещё что-то. Продавались без оберток." Этакий старорежимный вариант развесных "подушечек" с вареньем, обсыпанных сахаром, - неизменный товар сельских магазинов в наших местах. В народе они носили названия "Дунькина радость" и "Машка на Юге" - ироническая пара к благородному и дефицитному "Мишке на Севере".
Но вернемся к маковкам.
( Read more... )

Несколько лет назад в сообществе "Музей детской книги" был пост о детской книге в газетной хронике 1930-х годов. Первая же заметка привлекла внимание:


("Правда", 6 октября 1934 г.)

Имя "известной датской писательницы" Карин Михаэлис мне ровным счетом ничего не говорило, и тем более не доводилось слышать о ее фантастической повести, вышедшей в Детгизе. Поиск в интернете сразу же подтвердил - действительно, Карин Михаэлис была самой популярной датской писательницей в России начала ХХ в. Правда, как "взрослый" автор. Сейчас бы ее романы назвали феминистскими: в центре их были проблемы женской психологии, брака, самореализации личности женщины, отношений с детьми. Героини Михаэлис зачастую не отвечали традиционным представлениям о морали и норме поведения. До революции в России были изданы все ее основные произведения, некоторые - многократно, были выпущены ее собрания сочинений (в 5 и 8 томах). В советское время книги Михаэлис продолжали публиковаться вплоть до начала 1950-х. Ни одной книги для детей среди них нет.

( Мир полон вещей, которые ждут, чтобы их нашли )

"Три девочки" Е.Верейской, по-моему, одна из лучших книг для детей о ленинградской блокаде. Эта повесть, как и рассказы В.Карасевой, очень бережно и деликатно рассказывает о жизни в блокадном городе. Не только и не столько о немыслимых испытаниях, сколько об умении оставаться людьми. Повесть хорошо известна, не так давно ее переиздали с иллюстрациями Н.Носкович. У меня более ранее издание, детгизовское 1958 года с обложкой М.Разулевича и внутренними рисунками В. и Л. Петровых. Они менее известны, чем иллюстрации Носкович, но в каких-то деталях точнее, ближе к тексту. Стоит приглядеться. Заодно есть повод перечитать и сам текст - взрослым взглядом и со взрослым печальным знанием.

Наверное, первым читателям книги многое было и так понятно - повесть вышла вскоре после войны, в 1948 году. Дети более позднего времени, далекие от тех реалий, читали историю дружбы трех девочек. Ну а взрослый, пожалуй, прочтет совсем другую книгу - историю одной квартиры.



( Read more... )

Прочих просят не беспокоиться.

Утром за кофе, пытаясь проснуться, все чаще смотрю не новости, выродившиеся в поток рекламы и самолюбования, а старые советские мультфильмы. В ранние часы они идут нон-стоп на одном из каналов. Многие мне не знакомы. Многие забыты, но вспоминаются с радостью. Иные - увидены по-другому.

На днях попался "Стойкий оловянный солдатик" Льва Мильчина. Помнится, в детстве он мне не понравился - в моей книжке солдатик был суров и брутален, не чета узкоплечему мальчишке из мультика. А сейчас мультфильм восхитил.

( Read more... )

Я/мы в родной литературе, в сущности, несведущи. Вот прелестный в абсурдности стих, звучащий вполне свежо и актуально.

Приплыла к нам на берег собака Из-за полночного моря, Из-за холодна океяна. Прилетел оттоль и соловейка. Спрашивали гостью приезжу, За морем какие обряды. Гостья приезжа отвечала: «Многое хулы там достойно. Я бы рассказати то умела, Если бы сатиры петь я смела, А теперь я пети не желаю, Только на пороки я полаю». Соловей, давай и ты оброки, Просвищи заморские пороки. За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам. Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам. За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам. Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам. За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам..

Между тем, насчитывает он уже добрых полторы сотни лет, называется «Хором ко превратному свету» и принадлежит перу действительного статского советника, ордена Св.Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова.

( Там, где нас нет )

...или визуализация воображаемого текста

В моем детстве, пришедшемся на период книжного дефицита, книжки с картинками были редкостью. Книг было, вообще-то, много, только печатались они на рыхлой газетной бумаге, и иллюстрации, как правило черно-белые, отмерены были скупо. В школьном возрасте скудость оформления при интересном сюжете тревожила мало. Но в ранние, не ведающие грамоты годы, картинки восполняли неумение читать. В нашем доме книжек с картинками, которые можно было всучить мне для самостоятельного изучения, пока взрослым недосуг, было три. Две - мои, дареные, чудесные "Ой, ду-ду" и "Сказки" Андерсена. Третью мне выдавали с родительской полки и это была особенная книга.



( игры разума )

"— Вот вы, пуритане, сеете рожь — так? И он, еврей или, допустим, магометанин, посеял этот полезный злак. И у вас он взойдет, и у них. Так не один ли ч-черт, простите меня, какие молитвы вы все при этом бормотали?" (Е.Ярмагаев "Приключения Питера Джойса")

В 1187 году Альфонсо VIII, король Кастилии, тот самый, о котором "Испанская баллада" Фейхтвангера, основал вблизи славного города Бургоса монастырь во имя пресвятой девы Марии. Что там было у короля Альфонсо с прекрасной толедской еврейкой и было ли вообще, неизвестно, но решение о постройке монастыря в тогдашней столице Кастилии принимали совместно Альфонсо и его супруга Леонор Плантагенет.

( Read more... )

اليومن والإقبال

   Адриан Иванников "Филька-африканец"
   Краснодарское книжное изд-во 1960
   Илл. А.Чечина
   формат 84x108 1/32
   тираж 30 000

"Филька-африканец" напоминает не слишком удачную попытку написать роман в духе историй из старого журнала "Всемирный следопыт", некогда радовавшего читателя публикациями о путешествиях и приключениях. Текст переполнен затасканными клише и простодушным пафосом, которые сейчас трудно воспринимать всерьез.

Восемнадцатилетний Филька Бальзамов с детства мечтал о море. Мечтал деятельно: читал книги, зубрил английский, учился плавать как рыба и нырять всем на зависть. Но в заветную мореходку не попал - не прошел по конкурсу. По счастью, судьба сводит юношу с капитаном Совторгфлота, который устраивает его матросом на судне, идущем в дальний зарубежный рейс. Впереди Босфор, Гибралтар, Касабланка, Кейптаун, Калькутта... Но у берегов Африки Филькино плавание внезапно обрывается: в шторм его смывает за борт. Парня подбирает шхуна контрабандистов с пестрым разноплеменным экипажем, во главе которого стоит белогвардеец и бывший Филькин земляк, а ныне британский подданный Иван Волков. В подручных у него гитлеровский палач, военный преступник, бежавший после разгрома Германии в Африку. Капитан-белогвардеец пытается сломить Фильку, заставить его перейти на свою сторону, изнуряя голодом и непосильной работой. Но в команде находятся люди, сочувствующие парню, которые помогают ему бежать. Филька добирается до африканского побережья, где какое-то время скрывается в негритянской деревушке: на него объявлена охота, капитан заявил местным властям, что сбежавший матрос - вор. Филька быстро обретает преданных друзей среди чернокожих, пытающихся помочь ему добраться до советского консула. Но несмотря на их усилия, Филька попадает в лапы местного плантатора, который отправляет пленника работать на угольной шахте. И там Филька не оставляет мысль о побеге, тем более, что вскоре, подчиняясь капризу избалованной дочери, плантатор переводит "русского гангстера" в свое поместье, в качестве экстравагантной живой игрушки для испорченной богачки. Скучающая от безделья девица пытается таким образом возбудить ревность своего ухажора, но тот быстро избавляется от нежеланного соперника, похитив Фильку и упрятав его в страшный лагерь прокаженных. Его несчастные обитатели работают на тщательно охраняемом урановом руднике. Но и тут верные чернокожие друзья не бросают Фильку в беде. С их помощью ему удается бежать и добраться-таки до советского консула. Филька, наконец, может вернуться домой, на родину. И не один - вместе с Филькой отправляется в Россию прекрасная молодая мулатка, которую он встретил и полюбил на чужом берегу.

( Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна! )

Случайное чтение: Владимир Воробьев, пермский писатель. Его "Капризка - вождь ничевоков" меня не зацепил, показался скучным и простоватым. А коротенькие рассказы-воспоминания "Я не придумал ничего", не рассказы даже, а маленькие зарисовки, чистые, простые, понравились. Детство и юность, от начала двадцатых до начала войны. Самара, Пятигорск, Хабаровск... Мечтатель Парфен, верящий, что каждый человек - бог, и умирающая от голода бывшая фрейлина. Выкрашенные кубовой краской крестьянские комнатенки и музыка экзотических стран в наушниках самодельного приемника. Счастливое, самозабвенное купание "до бу-бу-бу"и волшебный карасик в медном тазу.

( амаркорд по-русски )

Наконец-то у нас издали "Белый камушек" Гуннель Линде! Люблю эту повесть еще по сокращенной журнальной публикации начала 1990-х. Отдельное издание готовилось, но так и не вышло - время наступило такое, что стало не до книг и многого другого. А со смертью переводчицы, Татьяны Доброницкой, надежда моя совсем угасла. И все же вот он, "Den vita stenen" на русском. В том самом переводе и теперь уже целиком.

Это славная и правильная, немножко старомодная книжка про принцессу и сына сапожника. И про крутого парня и серую мышку. Про Фидели и Короля риска, которые, пройдя все испытания, становятся Фией и Хампусом. С обязательным хорошим концом, самую чуточку сказочным, но все равно замечательным.

( Этим летом я не я )

   А.Владимиров "Что на чем держится"
   Детская литература 1967
   рис.О.Зотова и Я.Манухина
   формат 70x90 1/16
   тираж 75 000

Еще один образец советского детского научпопа, который всегда удивлял меня широтой охвата и разнообразием тем. "Что на чем держится"- о различных видах соединений: склейка, связка, сварка, клепка... Разные материалы, разные приемы. Такой, казалось бы, специфический предмет подан в занимательных историях на историческом материале. Нашлось место крыльям Икара, кораблю Синдбада, жукам-"хирургам", плащу португальского короля и крепости Пугачева. Увы, на оформлении решили сэкономить - в книге есть только черно-белые заставки к главам.



( Read more... )

Полный текст есть в сети.

У Льва Кассиля есть небольшой рассказ "Вторая половинка песни": об американском парнишке, участнике северных конвоев, которого спасли после бомбежки наши моряки. Американец остался жив-здоров, но сильно тосковал по брату, служившему на другом судне. Чтобы отвлечь парня от грустных мыслей, его уговорили участвовать в самодеятельном концерте: "– О, Джордж у нас такой замечательный певец! Он обязательно должен спеть песенку про «Ферму дядюшки Дикки». Как это там поется? «Были на ферме дядюшки Дикки три теленка, три гусенка, три поросенка… му-му-му, га-га-га, хрю-хрю-хрю…»"

Рассказ, по утверждению автора, основывался на реальном случае, значит, и песня могла оказаться настоящей. Веселый хор фермерской живности помог быстро найти оригинал. Это была популярная детская песенка "Old MacDonald had a farm" - "На ферме старого МакДональда", что-то вроде нашей потешки "Раным-рано поутру пастушок: "Ту-ру-ру-ру!" А коровки в лад ему замычали: "Му-му-му!" :

Old MacDonald had a farm, E-I-E-I-O!
And on this farm he had a cow, E-I-E-I-O!
With a moo-moo here and a moo-moo there,
Here a moo, there a moo,
Everywhere a moo-moo,
Old MacDonald had a farm, E-I-E-I-O!

Песенку о ферме старого Макдональда и сейчас используют, чтобы развлекать и обучать малышей. Хотя путь к успеху у этого "му-му-му" начался на оперных подмостках.

( На нашей ферме )

      



В 1960-х вышли две книги очерков, рассказывающих об эпизодах на обочине "большой истории": о партизанах в войне 1812 года, о рождении граммофона, о подлинной истории "Живого трупа", об убийстве Линкольна и похищении "Джоконды", о фотографе Мэтью Брэди - хроникере Гражданской войны в США и неудержимом французе Надаре, о первом чернокожем исполнителе шекспировских ролей, первом перелете из Петербурга в Москву и первом концлагере... Малоизвестные события, любопытные детали: оказывается, бразильские женихи по старой традиции должны были сделать вышивку на свадебном наряде невесты, Проспер Мериме неплохо владел русским, а после крушения "Титаника" было зафрахтовано специальное судно-рефрижератор - для погибших. В рассказах неизменно присутствовали обязательные идеологически выдержанные фразы, но добавлены они были явно потому, что "так положено", и глаз скользил мимо них к продолжению рассказа. Сильно мешал только неудобочитаемый шрифт и отвратительная бумага, на которой "редкие и не публиковавшиеся ранее фотографии" выглядели размытыми серыми пятнами.

Во втором сборнике бумага была уже получше, а к фотографиям добавились цветные вклейки. Появилось больше рассказов о русских путешественниках, известных и не очень, но и больше раздражающего идеологического довеска. И тем не менее, эта книга увлекала почти так же, как предшественница. Многое из того, что сейчас растиражировано кинематографом и интернетом, мне впервые поведали очерки писателя с безликим именем В.Владимиров.

( мгновения истории и загадка псевдонима )

   И.Гринберг "Новые друзья"
   Детгиз 1949
   рис.Н.Петровой
   тираж 60 000

Повесть "Новые друзья" рассказывает о первом детсадовском дне маленького Бори. Лучший друг Бори, Валерик, живущий в соседней квартире, пошел в детский сад, и Боря остался без товарища по играм. Но вскоре и его мама отводит в детсад, где Боря шаг за шагом знакомится с новой жизнью. И первое открытие приносит разочарование - Валерика в детсаду нет. Он ходит другой садик, а Боря и не догадывался, что детских садов множество. Чтобы утешить и успокоить мальчика, воспитательница убеждает его, что он - "гость", и если ему не понравится, он сможет назавтра пойти к Валерику.




Один день в новом окружении оказывается густо насыщен событиями. Боря знакомится с принятыми в садике порядками, осознает, что есть дети более знающие, более умелые, более ловкие, чем он. Попадает в неловкие положения, теряется и находится, учится считаться с другими и обнаруживает, что ему тоже есть, что показать.

( Там было очень много ребят )

Удивительно, как глубоко воздействие книг, прочитанных в детстве, какое долгое у них эхо, как безотчетно и неумолимо они определяют многие наши взрослые поступки и взгляды. Строчки из автобиографии Киплинга о своем детском чтении на первый взгляд кажутся забавной мешаниной полузабытых-полупридуманных воспоминаний, но автор тверд: "Впоследствии оно принесло плоды."

Как-то мне попался рассказ об охотнике из Южной Африки, который оказался в обществе львов-франкмасонов и заключил с ними союз против нечестивых бабуинов. Думаю, он лежал под спудом, пока не начала зарождаться «Книга джунглей».



( Как ни пытайся, тебе не забыть Первой любви, сколько б лет ни прошло )

Мое знакомство с жанром "фильм-катастрофа" началось вполне классически - с "Приключения "Посейдона" и "Гибели Японии". "Гибель Японии" была зрелищнее, "Посейдон" - изощреннее. По сюжету огромный трансатлантический лайнер терпит крушение в открытом море. Судно переворачивается вверх дном, и немногие выжившие оказываются в ловушке, из которой нет выхода. Фильм был не слишком удачным, актерский состав - тоже, но идея восхищала. И не только меня: "Посейдон" удостоился трех римейков.



Автором сценария был Пол Гэллико, писатель, журналист и страстный кошатник, известный у нас по чудесным повестям "Томасина" и "Дженни". Менее известно, что писал он также спортивные рассказы, романтические новеллы, детективы и триллеры, немало из которых было экранизировано. Но успеха "Посейдона" повторить они не смогли. "Приключение "Посейдона" считается образцовым и, возможно, лучшим морским фильмом-катастрофой, снятым до мелодраматичного "Титаника". Но насколько оригинальным был сюжет Гэллико?

( на дне Атлантики )